Живет человек беспечно. Живет обычно так на земле, будто тут жить будет вечно. А о будущем забывает. Знает счастье только земное. И все цели сходятся у него в одном. Как бы здесь хорошо прожить. А что дальше будет, о том и мысли нет.

Самолюбие, чувственность, человекоугодие и приземленность – это когда все заботы о том, что и жизнь наша только на земле, – характерные черты грехолюбивого сердца. Следовательно, и коренные возбудители греха и главные за него воители, говорит Феофан Затворник.

Самим нам, грешным, и не открыть бы их. И если бы не указал их Спаситель, конечно, мы бы их и не знали.

Теперь же, когда они открыты, видно, что так оно по всему и получается.

Человек, отпавший от Бога, обратился к себе – и наказан самолюбием и жалостью к себе. Это вытекает из главного свойства грехопадения.

Падший человек расстроился в своем составе. Из духа ниспал в плоть – и томится в чувственности.

Главное поприще, на котором раскрывается и свирепствует грех – это общество людей грешащих. С такими порядками и отношениями между ними, которые питают и поддерживают грех.

Когда во всех таких обязанностях греха все идет благополучно – вот и счастье.

Но поскольку такого рода течение дел может быть только в нынешнем веке, будущий же век требует совсем иного, то о нем и помышления нет. Будущее не вмещается в голове и тем более не находит сочувствия в сердце.

Так вот, эти-то корни грехов и являются побудителями всех помыслов, восстающих на человека, когда он готов сделать шаг из области греха на сторону добра. Поднимают весь рой искусительных помышлений. Смущающих, ужасающих, пресекающих.

Саможаление вопит:

– Что это за жизнь? Впереди видится один труд, тяготы, скорби, лишения, которым конца не видно. Иди, как среди репейников по колючкам голыми ногами. Поминутные уколы и раны!

Чувственность подает голос:

– И ту вещь оставь, и другую, и то перестань делать, и другое – словом, все, в чем чувственность находила вкус, а занимайся только духовным! Это не увлекательно, сухо, безвкусно, безжизненно.

– Что скажут? Сочтут странной, и чуждаться станут. Между тем, надо порвать и ту, и ту связь. Как же быть потом? А вот с этой стороны и вражды еще жди. Это вопль человекоугодия.

А вот вопль приземленности:

– Будущее, конечно, будет – кто против этого спорит. Но ведь далеко еще, а тут-то как прожить? Живали же другие. Земное мы знаем, а там что? Это – в руках, а то – где оно?

Как только приступит человек работать Господу, все это и завопит на него. И добро бы это были легкие какие-нибудь помышления, а то нет. Они проходят до глубины души. Поражают и влекут на свою сторону так, как если бы кто зацепил крюком за живое тело и тянул к себе. Что тут делать человеку?

Помощь близка. Ты только усилия употреби – и одолеешь. Но употребляй усилия целесообразно. Молитвенно утвердившись, как сказано, в самоуничиженном предании себя воле Божией и вседействию благодати.

А как это сделать, особый разговор.