Святитель Василий Великий, продолжая беседу о ростовщиках, предупреждает и тех, кто безрассудно прибегает к займам и кредитам под проценты.

– К невольным бедствиям не будем, по неразумию своему, прилагать еще произвольное зло. Детскому разуму свойственно не покрывать своих нужд тем, что имеешь, но, вверившись неизвестным надеждам, отваживаться на явный и непререкаемый вред.

Рассуди наперед: из чего станешь платить? Из тех ли денег, которые берешь? Но их недостанет и на нужду и на уплату. А если ты вычислишь и рост процентов, то откуда у тебя до того размножатся деньги, что они частью удовлетворят твоей нужде, частью восполнят собою что занято, а сверх того принесут и рост?

Но ты думаешь, что отдашь долг не из тех денег, которые берешь в рост? Разве из другого источника возьмешь деньги? Подождем же исполнения этих надежд, а не станем, как рыбы, кидаться на приманку. Как они вместе с пищею глотают крючок на удочке, так и мы ради денег пригвождаем себя к росту долга.

Никакого нет стыда быть бедным. Для чего же навлекаем на себя позор, входя в долги? Никто не лечит раны раной, не врачует зла злом, и бедности не поправишь платой роста.

Ты богат? Не занимай. Ты беден? Также не занимай. Если имеешь у себя достаток, то нет тебе нужды в долгах. А если ничего не имеешь у себя, то нечем будет тебе заплатить долг.

Не предавай жизнь свою на позднее раскаяние, чтобы тебе не почитать счастливыми тех дней, в которые ты не платил еще роста.

Мы, бедные, отличаемся от богатых одним – свободой от забот. Наслаждаясь сном, смеемся над их бессонными ночами. Не зная беспокойства и будучи свободными, смеемся над тем, что они всегда связаны и озабочены.

А должник – и беден, и обременен беспокойствами. Не спит он ночью, не спит и днем. Во всякое время задумчив, оценивая то свое собственное имущество, то великолепные дома и поля богачей. Одежды окружающих, домашнюю утварь угощающих.

Если бы это было мое, – говорит он, – я продал бы за такую и такую-то цену и тем освободился бы от платежа роста.

Это и ночью лежит у него на сердце, и днем занимает его мысли. Если стукнешь в дверь, должник прячется под кровать. Вбежал кто-нибудь скоро – у него забилось сердце. Залаял пес, а он обливается потом, томится предсмертной мукой и высматривает, куда бежать.

Когда наступает срок, заботливо придумывает, что солгать, какой изобрести предлог и чем отделаться от заимодавца.

Представляй себе не то одно, что берешь, но и то, что потребуют с тебя назад. Для чего ты вступаешь в союз с многоплодным зверем?

О зайцах говорят, что они в одно время и родят, и кормят, и зачинают детей. И у ростовщиков деньги в одно время и отдаются взаем, и родятся, и подрастают. Еще не взял ты их в руки, а уже требуют с тебя приращения за настоящий месяц. И это, опять причтенное к долгу, воспитывает новое зло, от которого родится еще новое, и так до бесконечности. Потому-то и наименованием таким почтен этот род любостяжания, ибо называется ростом (от греческого рождаю), как я думаю, по причине многоплодности этого зла.

Да и отчего произойти иначе сему именованию?

Или, может быть, называется ростом по причине болезней и скорбей, какие обыкновенно производит в душах задолжавших. Что рождающей – болезни рождения, то должнику наступающий срок.

Рост на рост – это злое исчадие злых родителей. Такие приплодия роста да назовутся порождением ехидниным! О ехиднах говорят, что они рождаются, прогрызая утробу матери. И рост отрождается, изъедая дом должника. Семена дают плод, и животные приходят в зрелость с течением только времени, а рост сегодня рождается и с сего же дня начинает рождать. Животные, скоро начинающие рождать, скоро и перестают.

А деньги, получив начало скорого приумножения, до бесконечности более и более приращиваются. Все возрастающее, как скоро достигнет свойственной ему величины, перестает возрастать. Но серебро лихоимцев во всякое время по мере его продолжения само возрастает.

Животные, когда их дети делаются способными к рождению, сами перестают рождать, но деньги заимодавцев и вновь пребывающие рождают, и старые остаются в полной силе.

Лучше тебе не знать по опыту сего чудовищного зверя!

Продолжение следует.