В наше время заметно усилился интерес к понятию «русская идея». Об этом пишут статьи, идут дискуссии.

В журнале Общества православных врачей России  «Церковь и медицина» опубликована важная статья профессора кафедры факультетской терапии Первого Московского медицинского университета им. И.М. Сеченова, председателя Исполкома Общества православных врачей России, доктора медицинских наук Александра Викторовича Недоступа.

С его любезного разрешения мы размещаем статью на сайте Богоявленского Собора с некоторым сокращением.

– В последние два десятилетия заметно увеличился общественный интерес к понятию «русская идея» (иногда «национальная идея»). О русской идее пишут статьи и книги, говорят с трибун, обсуждают, иногда высказывают скепсис по поводу самого понятия.

Ситуация сложилась парадоксальная; четкого представления о том, что это такое, не существует. Тем более не существует самой формулировки русской идеи, принятой обществом, (опросите десяток ваших знакомых – и вы увидите результат).

Само понятие «русская идея» известно 150 лет – в 1861 году Федор Михайлович Достоевский ввел его в литературно-публицистический оборот. Спустя 30 лет его повторил Владимир Соловьев.

О русской идее впоследствии писали Н.А.Бердяев, И.А.Ильин, Л.П.Карсавин, Ф.А.Степун, В.В.Розанов, упоминали о ней и многие другие русские философы, историки, публицисты и политики, включая и современных…

– Нельзя забыть, формулируя русскую идею о сбережении дорогих нам национальных традиций – но все это не как самоцель, а необходимое условие бытия, внутренним негасимым светом которого является православная вера. При этом подчеркнем еще раз, что понятие русская идея не есть программа развития русского общества, но определяет собой духовную основу и смысл нашего существования.

Исходя из этого, может быть предложена такая формулировка: Русская Идея есть сохранение и утверждение Православия как основы мироощущения и устроения личной, общественной и государственной жизни в соответствии с его идеалами при сбережении национальных традиций, постоянном попечении о народосбережении, независимости и ограждении от внешних посягательств, включая духовную агрессию.

При известной громоздкости такой формулировки, нам кажется, что сокращение ее нанесло бы ущерб содержанию – настолько существенными представляются приведенные положения…

– За  скобками остались светлые мечты о «всемирном человеческом единении» (по Достоевскому). С другой стороны, если нам удастся сберечь Православие, «сохранить у себя божественный образ Христа» и когда-нибудь он будет явлен миру, «потерявшему пути свои» – это, действительно, ознаменует собой спасительную роль России в мире.

Из приведенного определения русской идеи следует, какую колоссальную роль в нашем возрождении должна сыграть Русская Православная Церковь.

Глубоко прав Владимир Бондаренко, сказавший о том, что именно Русская Православная Церковь сегодня «на наших глазах становится во главе народного русского сопротивления развалу и порабощению». Статья В.Бондаренко была посвящена итогам первосвятительского визита Патриарха Московского и Всея Руси Кирилла на Украину (в 2010 г.) и чрезвычайно важным положениям, высказанным Святейшим Патриархом в своих выступлениях. Суть их содержится в том, что именно православная вера и духовные ценности, которые эта вера определяет, «очерчивают параметры очень важного культурного и цивилизационного понятия, которое я бы сформулировал, – говорит Патриарх, – как Русский мир».

Речь идет, как видно, практически о той же русской идее. Святейший Патриарх подчеркивает, что эти ценности, основанные на православной вере, хранит абсолютное большинство народа России, Украины, Белоруссии, Молдавии и других мест.

В этом, по сути, заключается мысль о невозможности разрыва между братскими народами, связанными великой духовной основой.

Мы отдаем себе отчет, что для многих помещение в центр определения русской идеи Православия сегодня покажется невозможным.

Атеистическому сознанию религия представляется лишь как часть культуры, философско-этическая система с элементами историко-этнографических деталей. Кстати, именно такой образ мышления позволяет считать возможной некую эволюцию этой «части культуры» с последующим этапом ее развития в виде «постхристианства».

В нашем же понимании Христос есть начало и конец, альфа и омега всего сущего.

И речь в вышеприведенном мнении идет не об этапе эволюции, но о преодолении, а об отвержении Христа, т.е. об антихристианстве – и, соответственно, о созидаемом под его черным покровом царстве антихриста.

Все же абсолютно неверующих людей в нашем обществе не так много.

Для бóльшей части русских людей православие, как и вера в Бога, реальны, но в повседневной жизни как бы «забываются». Отходят на второй план, как семена, брошенные Сеятелем в землю и заглушенные тернием (Мф, 7, 25-27).

Мало кто из этих людей думал и о русской идее. Наверное, еще меньше истинно верующих, размышляющих о судьбах России, – для них небезразлична и русская идея, и ее определение. Вместе с тем, они-то, их деятельность и играет роль в движении страны (Лев Николаевич Гумилев называл их пассионариями).

Напомним, что в гражданской войне в России участвовало около 5% населения – остальные ждали, чем кончится дело. Думается все же, что сегодня и людям «выжидательного» склада небезразлично, как сложится судьба России. Эти слова, эта попытка дать определение русской идеи рассчитаны и на них.

Но, может быть, учитывая непривычность для очень многих современных русских людей  возведения Православия на центральное место в обобщающей наше духовное начало русской идее, заменить его на что-то более «обтекаемое» – типа «традиционные духовно-нравственные ценности»?

Нам кажется, что замена в предлагаемой нами формуле слова Православие на «систему традиционных духовных ценностей» будет лукавством, хотя, видимо, это многих устроило бы.

Положа руку на сердце, признаем, что ведь все эти ценности основаны на православных вероучительных положениях. Именно на них основалась Русь, именно они давали силу и крепость духа русским людям в течение 1000 лет, делая русского человека таким, каков он есть в своих лучших качествах.

Снова отказаться от православия – значит предать всю нашу историю, всех предков, весь многострадальный русский народ.

Неужели нам мало трагических уроков 20-го века? За какую чечевичную похлебку мы снова продадим свои святыни, свою душу – за доллары? за евро? за «возвращение в семью цивилизованных народов», предающих Христа? Да не случится этого!

Если же случится, и Русская Идея с Православием как ее основой будет отвергнута – что же, мы только что вспоминали евангельскую притчу о доме, построенном на песке. И новый дом, возведенный под сенью золотого тельца, так же рухнет, хоть и будет называться Россией.

Но это будет уже не Россия, не та страна, которую мы знаем и любим, а некая одноименная территория, населенная одураченным вымирающим народом. Еще и еще раз: да не случится этого!    

Из всего сказанного с очевидностью вытекает, что подлинно русская медицина не может быть неправославной.

Действительно, медицина представляет собой достаточно сложную конструкцию, включающую собственно врачевание, далее – врача (или вообще медицинского работника) и пациента и, наконец, систему здравоохранения. Однако в основе этого сложного построения лежит оказание помощи страждущему собрату, дело служения, милосердия, основанное на высоких нравственных началах. Вне нравственности медицина превращается в уродливое, аморальное дело. Но все мы знаем, что нравственность от Бога.

Вся история медицины иллюстрирует эти положения.

Русская медицина как таковая (при этом на уровне современной европейской) практически возникла и развивалась в XIX веке.

Естественно, что как существенная часть общественного уклада русская медицина не могла развиваться  вне связи с доминирующим духовным стержнем, каким является Русская Идея, т.е. вне христианских нравственных корней всего русского миропорядка. Однако одновременно с Запада вместе с новыми сугубо биомедицинскими концепциями привносились в русскую медицину «прогрессивные», а, по сути, богоборческие идеи, и немалая часть русских медиков оказалась в плену идеологии «прогресса» и материалистических догм.

Идейное противоборство в XIX веке охватило все общество, и не случайно интерес к Русской Идее возник (как и само понятие) в середине XIX века, когда в полный рост стала подниматься необходимость русского самосознания.

Эта необходимость осознавалась далеко не всеми, и в истории русской медицины встречаются такие фигуры, как глубоко религиозные Н.И.Пирогов, Г.А.Захарьин…

Идея служения больному как высшего смысла профессиональной деятельности оставалась доминирующей в русской медицине. В этой связи показателен феномен земской медицины, оставшейся в истории как символ подвижнического жертвенного служения больным и – шире – народу.

Обобщая наиболее характерные особенности русской медицины, русский философ И.А.Ильин писал в своей книге «Путь к очевидности» в главе «Призвание врача»: «Деятельность врача есть дело служения, а не дело дохода… Врачебная присяга, которую произносили все русские врачи и которой мы все обязаны русскому православию, произносилась у нас с полной и благоговейной серьезностью (даже и неверующими людьми): врач обязывался к самоотверженному служению, он обещал быть человеколюбивым и готовым к оказанию деятельной помощи… Но этим еще не сказано самое важное – то, что молчаливо предполагалось как несомненное. Именно – любовь. Служение врача есть служение люби и сострадания: он призван любовно обходиться с больным. Если этого нет, то нет главного двигателя, нет «души» и «сердца». Тогда все вырождается».

Именно эти основанные на христианских ценностях принципы отечественной медицины заложили фундамент советской системы здравоохранения, сочетавшей в себе эти принципы с удачной системой организации медицинской помощи (в этой связи необходимо помянуть добрым словом первого наркома здравоохранения Н.А.Семашко).

Напомним, что в 1977 году ВОЗ признала советскую систему здравоохранения лучшей в мире. Тогда мы, медики, скептически отнеслись к этому заключению – понимание его справедливости пришло уже в «новое время».

Таким образом, нам представляется вполне очевидной прямая связь Русской Идеи с русской медициной. Неудивительно, что деструктивная деятельность «реформаторов» нанесла большой урон и отечественной медицине, насильственно вторгнутой в поле рыночных отношений, чуждых высоким традициям и идеалам русского здравоохранения.

Коммерциализация медицины, к сожалению, принятая с энтузиазмом немалой частью российских врачей, в сочетании с принципами страховой медицины, скопированной с западной модели, привели к упадку отечественного здравоохранения (мы не останавливаемся и на традиционно низком уровне бюджетных ассигнований на медицину).

Продолжать эту тему нет смысла – читателю хорошо знакомы реалии нашей профессиональной жизни.

Все же с гордостью следует сказать, что многие русские медики сохраняют верность традициям отечественной медицины. В очень трудных условиях сегодняшнего дня врачи и медсестры России продолжают делать свое святое дело – спасать жизнь и здоровье сограждан. Корни этой подвижнической деятельности уходят в Православие.

Сохранение и укрепление христианских традиций как основы русской медицины является главной задачей Общества православных врачей России, закрепленной в его Программе и Уставе. Наши усилия по решению этой задачи будут вкладом православных врачей России в осознание и утверждение высоких принципов Русской Идеи.