Многие испытывали недоумение и раздражение, когда их обвиняли понапрасну в том, что они не совершали. Как обрести в этом случае душевный покой  – советовал старец Зосима. Тот самый, как говорит Святитель Феофан Затворник, который сподобился встретить в пустыне Преподобную Марию Египетскую, выслушать ее рассказ и принять покаяние.

Однажды сидя с нами и беседуя о душеспасительных вещах, блаженный Авва Зосима начал приводить изречения святых старцев.

И, дошел до изречения, сказанного Аввою Пименом о том, что осуждающий себя находит покой всюду.

А потом и то, о чем сказал Авва Нитрийской горы, на вопрос: что более всего обрел ты, отче на пути сем?

– Обвинять и укорять себя самого всегда, ответил он. При этом вопрошавший прибавил: и нет другого пути кроме такого. Эти изречения припомнив, сказал блаженный: какую силу имеют слова святых!

И поистине, что ни говорили они, говорили от опыта и истины, как свидетельствует божественный Антоний Великий. От того слова их и сильны, что изречены деятелями, как и всем делать заповедует некто из мудрых: слова твои да подтверждает жизнь твоя.

При этом Авва Зосима рассказал нам следующий случай:

– Когда я еще недолго пребывал в Лавре Аввы Герасима, сидели мы однажды с возлюбленным мне братом и беседовали о душеспасительных вещах. Я припомнил вышесказанные слова Аввы Пимена и того другого старца Нитрийского.

И брат сказал мне при этом: я опытом узнал истину сих слов, и вкусил покоя, доставляемого исполнением их.

Жил я в искренней дружбе с одним диаконом Лавры нашей. Не знаю отчего, возымел он на меня подозрение в одном деле. Оскорбился тем и стал смотреть на меня мрачно. Заметив эту мрачность, я просил объяснить мне причину того, и он мне сказал: ты сделал такое и такое дело.

Не сознавая за собою такого дела, я начал удостоверять его в своей невинности. Но он сказал на это: прости, не удостоверяюсь.

Уйдя в келью, я начал испытывать сердце свое, сделано ли мной когда-либо такое дело? И не находил. Когда после того случилось, что он, взяв потир, подавал, я побожился ему на нем, что не помню, чтоб сделал то дело. Но он и тут не удостоверился и этим.

Тогда снова войдя в себя, вспомнил я о сих словах старцев. И в полной вере в истину их, обратил помысел свой на себя и сказал: диакон искренно любит меня, и сею любовью движимый, открыл мне, что имеет сердце его на меня, чтоб я трезво сохранял себя, как бы не сделать того.

Впрочем, бедная душа моя, как говоришь ты, что не сделала дела того? Тысячи дурных дел наделано тобою, и ты забыла о них. Где то, что сделано тобою вчера, или за десять дней назад? Помнишь ли о том?

Итак, не сделала ли ты душа и этого, как сделала то, – и забыла, как забыла прежнее? Таким образом, я положил в сердце своем, что я истинно сделал это. Но как забыл прежнее, так забыл и это.

И начал я благодарить Господа и диакона, что через него сподобил меня Господь познать грех свой и покаяться в нем. Потом встал, и в таких помышлениях пошел к брату сознаться пред диаконом, и поблагодарить его. Но лишь только постучал я в дверь, как он, отворив ее первый, делает мне поклон, говоря: прости мне, я поруган бесами, заподозрив тебя в деле том. Ибо истинно удостоверил меня Бог, что ты неповинен в нем.

И не допустил меня более уверять его, говоря: в этом нет уже нужды.

Пересказав это, блаженный Зосима, прибавил: вот к чему искреннее смирение расположило сердце брата, возлюбившего его. Он не только не возмутился поступком диакона, и не оскорбился на него. Во первых за то, что тот заподозрил его, во вторых за то, что не поверил его уверениям в своей невинности, – но еще принял на себя не сделанный грех. И не только это, но и возблагодарил диакона.

Видите, что творит добродетель сия? На какие степени преуспеяний возводит любящих ее? Ибо, если бы захотел брат, то тысячи поводов возымел бы к тому, чтоб сделаться через диакона демоном.

Но поскольку он устремился к добродетели, то не только не оскорбился на него, но еще поблагодарил его, так как добродетель объяла сердце его.

Так если б и мы предварительно засевали в себе семена кротости и смирения и располагали к ним сердце свое, то враг не имел бы места сеять в нем злые семена свои.

Но поскольку он находит нас пустыми без добрых помыслов, или даже более того, самих себя разжигающими на худое, то берет отсюда поводы наполнять нас своим злом.

При любви же к добродетели бывает совершенно противоположное этому. Ибо тогда Господь, видя, как душа жаждет спастись, и как усердно возделывает в себе добрые семена, ради сего благого произволения ее, исполняет ее своими дарами и душевным покоем.