Воспою, радуясь, Твое Успение – поется  в Ирмосе 1-й песни праздника Успения Божией Матери.

Что это значит, – спрашивает святой праведный Иоанн Кронштадтский Чудотворец, что Церковь кончину Божией Матери называет не смертью, как обыкновенно мы называем кончину людей, а Успением. Или, что все равно, упокоением или мирным сном. И не только Церковь не скорбит, не плачет при гробе Ее, а, напротив, поет радостные, торжественные песни Ее исходу?

Это значит, что Преблагословенная Матерь Господа в самом деле не умерла, как обыкновенно умирают люди. А как бы уснула ненадолго мирным сном после тяжких скорбей жизни.

Значит гроб Ее, бывший для Нее дверью к Небесному Царствию, скрывает в себе много радости для христианина. Из этого гроба, как и из гроба воскресшего Господа, веет и на нас небесным нетлением.

Или лучше сказать – этот гроб непреложно обещает и нам бессмертие по душе и нетление по телу. Истребляя в нас страх смерти.

Слава Победителю смерти, Господу Иисусу! До пришествия Его смерть была очень страшна для человека потому, что она похищала свои добычи безвозвратно. А средств избавиться от нее никаких не было. Так как грех, которым сильна была смерть, разливался подобно морскому наводнению. И остановить это наводнение ничто было не в силах.

Между тем знали, что люди, похищенные смертью, как пленники содержались там, куда они обыкновенно отходили после смерти.

Было, правда, два-три примера, что двое из людей вовсе не испытали смерти, а один молитвой и слезами получил отсрочку у нее. Тогда, как она совсем было занесла уже на него убийственную руку. И ей не велено было касаться его еще пятнадцать лет.

Но что значили эти два-три примера в сравнении с миллионами людей умиравших?! То же, что капля в океане.

Притом последний пример не был совсем утешителен для людей. Потому, что царь Езекия не мог же совершенно избавиться от смерти. А только вымолил себе отсрочку от нее.

А первые два – Енох и Илия – считались неподражаемыми по святости жизни, за которую они были живыми взяты на небо.

Что же видим теперь, после явления Господа во плоти нашей и после победы, одержанной Им над грехом и смертью?

Весь ужас смерти исчез. Она сделалась как бы мирным сном, после которого настанет радостное утро всеобщего воскресения.

По мере того, как каждый из нас побеждает еще живущий в нас грех, – а теперь даны нам все средства побеждать его (2Пет. 1:3), – исчезает и страх смерти.

Так что торжествующие победители греха с радостью встречают ложе смерти и уже не умирают, а точно засыпают мирным сном.

– Ныне, – говорит Святитель Иоанн Златоуст, – Господь сокрушил врата адовы и само лицо смерти истребил.

Но что я говорю: лицо смерти? Даже само имя смерти изменил. Ибо она теперь называется уже не смертью, но успокоением и сном.

Самый очевидный пример торжества над смертью видим мы в Пречистой Матери Господа. Она склонилась в гробе только для краткого отдохновения плоти.

Говорим для краткого потому, что, по свидетельству предания, на третий день после Ее смерти уже не найдено в гробе пречистого тела Ее. Оно воскрешено и взято было на небо. Где вместе с душой стало наслаждаться блаженством небесным.

За Божией Матерью видим апостолов и мучеников, которые встречают смерть с радостью, как величайшего друга, который взамен скоропреходящих благ настоящего мира или взамен его бед и скорбей дарует им вечные радости Царствия Небесного.

За ними видим всех святых, которые смотрели на смерть также с радостью, видя в ней конец земных трудов и начало небесной славы.

Святая Церковь старается и в нас поселить такое же бесстрашие к смерти, увещевая нас прогонять страх ее постепенным искоренением в себе грехов. И своих мертвецов Церковь называет теперь не иначе, как усопшими. Как бы уснувшими.

Потому что бессмертная жизнь в будущем веке так теперь для нас несомненна и право наше на нее так верно, что мы не можем или не должны иначе смотреть на смерть, как на сон.

Слава бесконечно благому Богу! Прежде над мертвецами долго и безутешно рыдали. И даже повелевалось прямо над мертвецами источать слезы.

Чадо, – говорит богопросвещенный мудрец, – над мертвецом источи слезы, и якоже зле страждущим начни плач. Горек сотвори плач, и рыдание теплое, и сотвори сетование, якоже ему достоит (Сир. 38.16-17).

А ныне вместо надгробного рыдания мы поем песнь: Аллилуиа, или: Хвалите Бога, восхваляя божественную премудрость и благость, которые смерть сделала переходом к бессмертию.

В Тропаре Праздника Успения поется:

– В рождестве девство сохранила eси, во успении мира не оставила eси, Богородице, преставилася eси к животу, Мати сущи Живота, и молитвами Твоими избавляеши от смерти души наша.